5 новых потрясающих стихов Веры Полозковой

6 ноября 2017 | 22:01

"Любовь - это когда ты перестаешь беречь себя, а тратишь все, что у тебя есть, без остатка, на то, что ты любишь и даже этого не замечаешь. И в процессе этого обычно ты абсолютно счастлив и невесом"
© Вера Полозкова

Вера Полозкова – удивительный феномен. Ее стихи пользователи социальных сетей прозвали "единицами смысла". Они трогательные, ошеломляющие, иногда жесткие - о жизни, смыслах, вере и любви.
Недавно вышел новый альбом Веры "Города и числа". Это альбом, по словам Веры, для ночных перелетов, долгих раздумий и воспоминаний, который делался с огромной любовью. А вот что говорит сама Вера о любви и счастье: "Любовь для меня - это огромное служение. Это глубокая уверенность в том, что есть вещи дороже, важнее, глубже эго. И возможность этим вещам посвящать все силы, ресурсы, возможности, а иногда гораздо больше. А счастье - это слово, которое образовано по тому же принципу, что и слово "Соучастие". Это быть частью чего-то гораздо большего, чем ты. И в ту минуту, когда ты чувствуешь причастность к какому-то огромному, удивительному делу, состоянию, процессу, ощущению - это и есть счастье. Счастье - это то, что больше тебя, и ты оказываешься внутри него и теряешь совершенно себя в этом потоке".
Мы подобрали для вас 5 новых стихов Веры Полозковой, которые вы, возможно, еще не слышали и не читали. Она написала их за последние пару лет. Они удивительные. Как и сама Вера.

Когда я прилетел, раджу, я решил: эти люди живут как боги
сказочные пустые аэропорты, невиданные дороги
целое стекло в окне и фаянсовый унитаз даже в самой простой квартире
счастливы живущие здесь, сказал, как немногие в этом мире
парки их необъятны, раджу, дома у них монолитны
но никто из их обитателей не поет по утрам ни мантры,
ни киртана, ни молитвы
вроде бы никто из них не лентяй, ни один из них не бездельник -
но они ничего не делают, кроме денег:
кроме денег и денег, раджу, как будто они едят их:
только пачки купюр рекламируют на плакатах
представляешь, раджу, ни грязи, ни нищеты, но вот если большая трасса -
то во всю длину вдоль нее щиты, на которых деньги и даже - груды сырого мяса
кроме денег, раджу, как будто чтобы надеть их:
нанимают чужих людей, чтоб заботились об их детях
кроме денег, раджу, но как попадется навстречу нищий или калека -
так глядят, будто он недостоин имени человека
кроме денег, но не для того, раджу, чтоб жене купить на базаре
дорогих украшений или расшитых сари
а пойти и сдать в банк, и соседям служить примером -
и ходить только в сером, и жена чтоб ходила в сером
женщины их холёны, среди старух почти нет колченогих, дряблых
но никто из мужчин не поет для них,
не играет для них на таблах
дети их не умирают от скверной воды, от заразы в сезон дождей или черной пыли,
только я не видел, чтоб они бога благодарили
старики их живут одни, когда их душа покидает тело -
часто не находят ничьей, чтобы проводить ее захотела
самое смешное, раджу, что они нас с тобой жалели:
вы там детям на хлеб наскребаете еле-еле,
спите на циновке, ни разу не были ни в театре, ни на концерте -
люди, что друг другу по телефону желают смерти
я прожил среди них пять дней и сбежал на шестые сутки -
я всерьез опасался, что навсегда поврежусь в рассудке
и моя сангита аж всплеснула руками, как меня увидала:
принесла мне горячих роти и плошку дала
что с тобой, говорит, ты страшнее ракшаса, бледнее всякого европейца,
я аж разрыдался, раджу, надо ж было такого ужаса натерпеться.

(2 мая 2014 года, самолет "Москва-Сургут")

Молодость-девица,
взбалмошная царица
всего, что делается
и не повторится.
чаянье, нетерпение,
сладостная пытка -
всё было от кипения,
от переизбытка.
божественное топливо,
биение, напряжение -
дай тем, кем мы были растоптаны,
сил вынести поражение,
кем мы были отвергнуты -
не пожалеть об этом,
а нам разве только верности
нашим былым обетам,
так как срока давности -
радуга над плечами -
нет только у благодарности
и печали.

(2014 год)

Дед владимир
вынимается из заполярных льдов,
из-под вертолётных винтов
и встает у нашего дома, вся в инее голова
и не мнётся под ним трава.
дед николай
выбирается где-то возле реки москвы
из-под новодевичьей тишины и палой листвы
и встает у нашего дома, старик в свои сорок три
и прозрачный внутри.
и никто из нас не выходит им открывать,
но они обступают маленькую кровать
и фарфорового, стараясь дышать ровней,
дорогого младенца в ней.
- да, твоя порода, володя, -
смеется дед николай. -
мы все были чернее воронова крыла.
дед владимир кивает из темноты:
- а курносый, как ты.
едет синяя на потолок от фар осторожная полоса.
мы спим рядом и слышим тихие голоса.
- ямки веркины при улыбке, едва видны.
- или гали, твоей жены.
и стоят, и не отнимают от изголовья тяжелых рук.
- представляешь, володя? внук.
мальчик всхлипывает, я его укладываю опять,
и никто из нас не выходит их провожать.
дед владимир, дед николай обнимаются и расходятся у ворот.
- никаких безотцовщин на этот раз.
- никаких сирот.

(23 октября 2015 года)

Кроме балагуров, унявшихся в прежней наглости,
престарелых красавиц, изогнутых боево -
кто еще с нами дремлет на ветреных пляжах в августе?
только тучи и мидии, более никого.
кроме нас, выбывших из правдолюбивых, спорящих
(речи обличительны, добродетели показны),
кто еще свидетель всей этой роскоши, этой горечи,
этой пегости, ржавчины, белизны.
потому что воюющий с адом всегда навлекает весь его
на себя,
тьма за ним смыкается, глубока.
только мы проиграли все, это даже весело:
мы глядим, как движутся облака.
с мокрыми волосами, разжалованные, пешие,
бесполезные, растерявшие что могли,
мы садимся на берегу пожинать поспевшие
колыбельные, штормы, закаты и корабли.
да, мы слышали: хрипнет мир, и земля шатается,
как дурное корыто, стремится в небытие.
шарлатаны вершат свои шарлатанцы и шарлатаинства.
может, только это удерживает ее.

(27 августа 2014 года, Одесса)

Книга набирается, будто чан с дождевой водой
по ночам, что месяц твой молодой,
обещает себя, как поезд, гудит, дымит
нарастает, как сталагмит
книга нанимается, как сиделка, кормить брюзгу,
унимать злое радио в слабом его мозгу,
говорить - ты не мёртв, проснись, ты дожил до дня ты напишешь меня
книга озирает твои бумаги, как новосёл,
упирается, как осёл,
не дается, как радуга, сходит, как благодать, принимается обладать
как я отпущу тебя, книга, в эту возню, грызню,
как же я отдам тебя, я ведь тебя казню
мой побег, мое пламя, близкое существо
не бросай меня одного
я пойду, говорит, живи, пока я нова:
не прислушивайся, не жди, не ищи слова
сделай вид, что не ранен, выскочка, ученик, что есть что-то важнее книг.